В джунглях Москвы. Роман - Пётр Фёдорович Алёшкин

Услышав слова Романа, девочка стала энергично тыкать пальцем себе в грудь, так как рот ее был набит кашей, показывая, что это она. Потом быстро проглотила кашу, соскользнула со стула и подбежала к Роману, громко крича:

– Я это! Я!

– Все! Наелась! – сердито произнесла Ира.

– Она, должно быть, действительно наелась, – сказал Роман, взглянув на тарелку. Каши осталось совсем немного. – Разве ей много надо?

– Раньше она все доедала…

– Тогда мы ее еще угостим… – Роман поставил на место фотографию и вытащил из газеты шоколадку. Она растаяла и переломилась в нескольких местах. Шоколадку он отдал девочке. Она сразу зашелестела фольгой, а бутылку Роман, не вынимая из газеты, протянул Ире.

– Что это?

– Бери…

Ира взяла и спросила:

– Зачем?

– Я же в гости шел, – ответил Роман, сдвигая стекло книжной полки на место.

Оба они, говоря о постороннем, чувствовали, что впереди неприятные объяснения, после которых, по всей видимости, невозможны будут их прежние отношения. Оба понимали это и старались оттянуть неприятный момент.

Ира приняла серьезный, даже несколько хмуроватый вид. Роман старался не смотреть на нее.

Присев на корточки, Палубин поманил к себе девочку. Она сморщила лицо в смущенной улыбке, подняла правое плечо вверх и склонила к нему голову, продолжала улыбаться, но с места не сдвинулась.

– Не пойдешь? А я хотел тебя на руках подержать…

– Я большая…

– Раз так, тогда, конечно… тогда давай знакомиться. Меня зовут дядя Рома, а тебя?

Палубин протянул правую руку. Девочка в ответ сунула ему левую. Правая у нее была занята шоколадкой, сунула и проговорила:

– Соня!

– Кто же левую руку подает, а? – строго спросила Ира, собирая со стола посуду.

Девочка взглянула на мать, но Роман успокоил ее:

– Ничего, девочкам можно… Особенно, когда рука занята… Кто же тебя так красиво назвал, а?

– Мама…

– Ты, наверно, спишь много, поэтому она тебя так и назвала?

– Да!

– Спать-то она любит, – сказала Ира. Она вытерла стол и подошла к девочке. – Ну, откуси еще разочек! Вот так! Теперь давай спрячем шоколадку до завтра… Пойдем умоемся и баиньки! Пошли!

Ира взяла девочку за руку, прихватила с собой посуду и вышла, кивнув Роману:

– Погоди немного…

Палубин остался один, сел к столу и начал с грустью в сердце рассматривать бедноватую обстановку комнаты. Диван, стол, маленький телевизор, коврик над диваном, старенький шкаф, книжная полка, детская кроватка, два стула. Вот и все! Но вся площадь девятиметровки была заполнена. Оставался узкий проход между диваном и кроваткой со столом. Диван, видимо, размещался только с поднятой спинкой. Раскладывать его было некуда… Хмель от выпитой водки еще не вышел, и через некоторое время глаза у Романа стали слипаться. Тут как раз вернулась Ира с девочкой. Щеки у Сони после умывания были умилительно свежими. Роман улыбнулся ей.

– Я спать, – сообщила девочка.

– Давай, давай! – кивнул Роман.

Ира молча уложила девочку в кровать, сунула под подушку книгу. Заметив удивленный взгляд Романа, пояснила:

– Без книги не засыпает…

– Читай! – вдруг капризно пискнула Соня.

– Некогда мне читать, – строго ответила Ира. – У меня котлеты жарятся. Подгорят!

– Не подгорят! Читай!

– Спи. Книжка ведь с тобой. Спи.

– Давай я почитаю, – поднялся Роман.

Ира взглянула на него и пожала плечами:

– Читай…

И вышла.

Роман перенес стул к кроватке, вынул книгу из-под подушки, открыл и начал читать:

– Ласточки пропали, а вчера, зарей, все грачи летали, да, как сеть, мелькали вон над той горой…

Девочка задумчиво смотрела на него.

Роман не знал, что Ира два раза подходила к двери и слушала. Когда она подошла второй раз, голос Палубина звучал глуше. «Засыпает!» – подумала Ира о дочери, и неожиданно мелькнуло у нее, что, может быть, не все потеряно, что, может быть, обойдется. Но она прогнала пустую надежду. Будь Роману лет двадцать семь, а не двадцать, тогда еще можно было надеяться. Она зашла в ванную, плеснула в глаза холодной водой и тщательно вытерла лицо. Надо было думать раньше, раньше…

Она внесла тарелки с рисом и котлетами в комнату. Соня спала. Роман сидел на прежнем месте у стола.

– Заждался?

– Ничего…

Голоса обоих звучали сухо.

7

– Что же ты от меня такую девочку скрывала? – спросил Роман.

Спросил, с обидой, глядя на Иру.

Она правильно поняла, что обида в голосе Романа не оттого, что она скрывала, что у нее такая дочь, а оттого, что не говорила ему, что у нее есть дочь.

– А разве ты только сейчас об этом узнал? – пролепетала Ира.

– Откуда же мне было знать?

– Разве мало… разве Галя не говорила?

Роман вспомнил отношение Иры к Гале и понял: почему Ира всегда терялась при ней.

– Нет, она мне ничего не говорила!

– Я всегда считала, что ты знаешь, – прошептала девушка. Она не поднимала глаз на Палубина, понимая, что он не верит ей.

– Ну, ладно… об этом… – хмуро проговорил Роман.

Они оба не прикасались к еде.

«Зачем я ее мучаю? – подумал между тем Палубин, не спуская глаз с девушки. Он быстро хмелел. – Обидно? Конечно, обидно! Так провести! А хороша же она! Обидно…»

– Ладно, Ирочка! – улыбнулся он натянуто, взяв в руки стакан. – Хватит хмуриться… Давай еще выпьем… За что же мы выпьем теперь, а? – неестественно засмеялся Роман. – Ирочка, бери, бери стакан! – говорил он ободряющим тоном.

Девушка взглянула на него и осторожно придвинула к себе стакан.

– За что же мы выпьем?.. Мы ведь, Ирочка, ни разу с тобой вот так не сидели. Друг против друга… Все рядышком, рядышком, да? Хорошо ведь нам было, да? Давай выпьем за прошлое? У нас уж с тобой есть прошлое… А ничто ведь не связывает людей так, как прошлое. Давай за прошлое. Хороший тост! – Он осторожно коснулся стаканом ее стакана: – Давай, давай!

Ира на этот раз пригубила чуточку, а он снова выпил до дна и стал есть. Она тоже взяла вилку. Он ел и глядел на ее лицо, руки.

– Со стороны может показаться, что не я у тебя в гостях, а ты… – говорил Роман, бодрясь, стараясь подавить боль и обиду.

Он вдруг прекратил есть и спросил полушепотом, наклоняясь к ней через стол:

– Ирочка, тебе хорошо было со мной, а?

Девушка тихо ответила:

– Хорошо…

– Зачем же ты так надо мной надсмеялась?

– Я над тобой не смеялась…

– Ну да, а там… в палатке…

– Я над тобой не смеялась…

– Правда? – Он передвинулся к ней вместе со стулом и взял ее руку в свою. – А мне так хорошо было с тобой… И ловко же ты меня провела! Ох, как ловко!..

Роман не знал, что сделать, чтоб приглушить боль в душе.

– Все не так… не так… – качала головой Ира. – Ты сам знаешь, что не так!

– Так, так, Ирочка! Именно так! – убежденно проговорил Палубин. – Ну, ладно, ладно, об этом… – Он помолчал, не выпуская напряженной руки девушки, потом выговорил: – А кто… кто отец Сони?

– У нее нет отца…

– Это… я знаю… А кто все-таки у нее отец?

– У нее не было отца! – твердо повторила Ира.

Роман усмехнулся и положил левую руку на стул за спиной девушки, а потом опустил ладонь на ее плечо, чувствуя сильное волнение. Лица их теперь почти касались. Ира сидела, сгорбившись, и смотрела на стол. Виноватый вид ее сильнее раздражал Палубина.

– Ирочка, почему мне нельзя, а другим можно? – проговорил он тихо, вздрагивающим голосом.

– Что можно? – переспросила девушка, отстраняясь от него. В этих объятиях Романа она почувствовала гадкое.

– Ну… то, что другим можно… – почти насильно прижал он ее к себе.

– Кому? – выдохнула Ира. И губы, и подбородок ее вдруг затряслись, но она сдержалась, не заплакала.

– Ну, например… Генке Малышеву…

– Пусти!

Девушка попыталась вырваться, но Роман крепко держал, глядя ей в лицо. Руки у него вздрагивали, и скулы от сжатых зубов обозначились резче. Не зная, что делать дальше, он стал искать ее губы своими губами, повторяя:

– Мне, значит, нельзя…